Однажды в обычный день я шел домой с работы, а в голове крутились мысли о счетах и обязанностях. Но когда я повернул за угол к городской площади, знакомая мелодия остановила меня на пороге.
Это была та самая песня.
Колыбельная, которую я пела своей дочери Лили, прежде чем она исчезла из нашей жизни 17 лет назад.
Простую мелодию, которую я придумала специально для нее — о поле цветов и солнечном свете, направляющем ее мечты.
Никто больше не знал ее. Никто не мог знать.
Но вот она, ясная как день, была исполнена молодой женщиной, стоявшей на другой стороне площади, с закрытыми глазами и безмятежной улыбкой на лице.
В одно мгновение все мои тревоги исчезли. Нахлынули воспоминания: Лили смеялась, кружилась в кругу, наполняя наш дом светом и радостью.
А потом… пустота. Боль, от которой мы так и не смогли оправиться.
Мои ноги начали двигаться сами по себе, словно сердце взяло верх.
Чем ближе я подходил, тем более знакомой она казалась. Темные волосы, мягко спадающие на лицо, и улыбка, которую я тысячу раз видел на старых фотографиях… и в своих снах.
У нее даже была ямочка на левой щеке — совсем как у моей жены Синтии.
Может быть, это она? Может ли это быть моя Лили?
Мой разум говорил мне, что это невозможно, но сердце продолжало толкать меня вперед.
Она закончила песню, открыла глаза и заметила, что я наблюдаю за ней.
Она застенчиво отвела взгляд и поблагодарила свою маленькую аудиторию:
— «Спасибо всем, кто слушал! Хорошего дня».
Затем ее взгляд встретился с моим, и она заметила странное выражение на моем лице.
— «Вам не понравилось выступление?» — спросила она, заходясь нервным смехом. «Я была настолько плоха?»
— «Нет, нет», — усмехнулся я, стараясь держать себя в руках. «Просто… эта песня для меня очень особенная. Очень».
— «Да?» — ответила она. «Для меня она тоже особенная. Понимаете, это одна из единственных вещей, которые я помню из своего детства. Я пою ее столько, сколько себя помню. Это все, что у меня осталось от того времени».
Она, похоже, собиралась уходить, поэтому я быстро спросил:
— «Что вы имеете в виду?»
— «Это долгая история», — сказала она, взглянув на часы. «Может быть, в другой раз».
— «Пожалуйста… Я бы с удовольствием послушала. Позвольте угостить вас кофе, если вы не возражаете».
Она сделала паузу, секунду изучая меня, затем кивнула.
— «Ну… конечно, почему бы и нет?»
Мы зашли в близлежащее кафе и сели за угловой столик. Чем больше я смотрел на нее, тем увереннее себя чувствовал. Ее глаза, голос, выражение лица — все было слишком знакомо.
Казалось, будто недостающий кусочек моей жизни вдруг встал на место.
— «У вас прекрасный голос», — сказал я, стараясь сохранять спокойствие.
— «Спасибо», — улыбнулась она. «Я просто проезжала через город, когда услышала группу. Они спросили, не хочет ли кто-нибудь спеть, и… мне пришлось».
— «Эта песня… где ты ее выучила?» мягко спросил я.
Она опустила взгляд в свою чашку и вздохнула.
— «Я не совсем выучила ее. Это просто… единственная вещь, которую я помню с тех пор, когда была совсем маленькой. Мои приемные родители говорили, что я все время напевала или пела ее. Это было похоже на мой собственный маленький гимн».
— «Усыновители?» спросил я, мой голос дрожал.
Она кивнула.
— Да. Меня взяла к себе семья, когда мне было пять лет. Они сказали мне, что мои биологические родители погибли в автокатастрофе. Даже показали мне вырезки из новостей. Они были добры ко мне, дарили игрушки, любовь… но я всегда чувствовала, что чего-то не хватает. Как будто они не говорили мне всей правды».
Мои руки начали дрожать.
— «Так… вы когда-нибудь узнали правду?» спросил я.
— «Я пыталась», — сказала она. «Когда я подросла, мои приемные родители захотели официально усыновить меня. Они спросили, хочу ли я остаться с ними. Я ответила «да»».
— «Но когда мне исполнилось восемнадцать, — продолжила она, — я начала сомневаться во всем. Я пыталась найти своих биологических родителей, но у меня не было достаточно информации. Не было ни одного подходящего сообщения о пропаже ребенка. Мне почти не на что было опираться».
Она опустила взгляд на свои руки.
— Теперь у меня осталась только эта песня. Она напоминает мне о них».
Все встало на свои места.
Какая-то часть меня хотела попросить сделать тест ДНК прямо здесь и сейчас, но другая часть слишком боялась надеяться.
— «Вы помните что-нибудь еще о своих настоящих родителях?» спросила я. «Кроме песни?»
— «Все как в тумане. Но… я помню, что была счастлива до того, как все изменилось. Кажется, меня звали Лили», — нервно рассмеялась она. «Но я не уверена. Мои приемные родители называли меня Сюзи. В конце концов, это было единственное имя, на которое я откликалась».
Я не могла поверить в то, что услышала.
— «М-моя дочь…» Я заикалась. «Ее тоже звали Лили».
Она подняла глаза.
— «Ты серьезно?»
Я кивнула, сдерживая слезы.
— «Она исчезла, когда ей было пять. Семнадцать лет назад. Мы так и не получили ответов. Но мы никогда не теряли надежды. И… мою жену зовут Синтия».
Ее глаза расширились.
— «Мою… мою мать звали Синтия», — прошептала она. «Я помню, как она заставляла меня повторять ее имя и имя моего отца снова и снова. Вы… вы Джон?»
— «Да», — сказал я, взяв ее за руку. «Я Джон».
Мы так и сидели, застыв, глядя друг на друга. Затем, словно прорвав плотину, хлынули слезы.
Мы обнялись, оба плакали, когда семнадцать лет боли, смятения и тоски выплеснулись наружу.
— «Папа?» — прошептала она.
— «Да, Лили», — сказал я, подавляя слезы. «Это я… это мы».
Позже я спросил, не хочет ли она познакомиться со своей матерью.
У меня тряслись руки, когда я вызывал такси. Лили согласилась поехать со мной.
По дороге мы почти не разговаривали. Все это было похоже на сон.
Когда мы приехали, я попросил ее подождать снаружи. Я знал, что Синтии нужно время, чтобы все осознать.
— «Что происходит?» — спросила она, увидев мое лицо.
— «Синтия… Я нашел Лили. Она вернулась».
— «Что? Нет… нет. Это невозможно», — сказала она, слезы уже капали на глаза. «Этого не может быть».
— «Она прямо за дверью», — сказал я, улыбаясь сквозь слезы.
Синтия встала, подбежала к двери и открыла ее.
Она замерла.
— «Мама?» тихо спросила Лили.
— «Моя малышка!» — заплакала Синтия, заключая ее в объятия.
Они прижались друг к другу, обе рыдали, словно пытаясь наверстать все упущенные годы. Мое сердце было переполнено.
В тот вечер мы делились всем — воспоминаниями, болью, надеждой.
Лили рассказала нам о своей жизни, о своем смятении, о вопросах, на которые не было ответов.
Мы сказали ей, что у нас никогда не было другого ребенка. Мы никогда не переставали ждать ее.
Затем Синтия сделала глубокий вдох.
— «Лили… ты бы не хотела подтвердить это с помощью теста ДНК?» — мягко спросила она. «Просто… после стольких лет мне нужно быть уверенной».
— «Конечно, мама», — улыбнулась Лили. «Я тоже хочу быть уверенной».
Через неделю пришли результаты.
Лили была нашей дочерью. А мы были ее семьей.
Наш дом наполнился смехом, историями, слезами — и любовью, которой нам так долго не хватало.
Ведь когда любовь настоящая… она всегда находит дорогу назад.
