Я уже пятнадцать лет подаю еду в «Трактире у Николая» и тружусь в ночную смену, где кофе всегда крепкий, а компания… ну, давайте скажем так, что попадаются самые разные люди. Здесь можно встретить всех — дальнобойщиков с тысячей историй, уставших путников и тех, кто заходит вовсе не поесть.
В ту ночь улицы блестели от недавнего дождя, а воздух был наполнен ароматом свежесваренного кофе и поджаренного бекона. Я вытирала стойку, когда в закусочную тихо, словно тень, вошёл пожилой мужчина.
Он был невысокий, худощавый, лет шестидесяти пяти, с лицом, испещрённым морщинами, словно карта прожитой жизни. Двигался он медленно, уверенно, как человек, который на своём веку перенёс больше, чем ему полагалось. Он сел у окна, заказал кусок яблочного пирога и стакан молока.
Я как раз наполняла кофейник, когда дверь снова резко распахнулась, и внутрь вошли трое. Этих типов я знала — кожаные куртки, громкий смех, наглые ухмылки и ощущение, что весь мир принадлежит им. Они не за едой пришли. Им нужно было устраивать сцены.
Они подошли к стойке и тут же начали свой спектакль — громкие шутки, хохот, бестактные комментарии. Затем один из них — здоровенный, с бородой и жесткими чертами лица — заметил старика у окна. Усмехнулся, прищурившись:
— Гляньте-ка, этот дедуля сидит тут один, да еще и молоко попивает, как школьник.
Я уже собиралась вмешаться, но старик просто вздохнул, достал из кармана пару мятых купюр, положил их на стойку и спокойно поднялся. Он медленно поправил куртку, натянул кепку пониже и молча вышел под дождь.
У меня внутри всё перевернулось. Это было настолько несправедливо, что хотелось накричать на этих придурков. Бандиты всё ещё ухмылялись, пока бородач не повернулся ко мне и с ухмылкой сказал:
— Что за неудачник, а? Даже не попытался за себя постоять.
Я только усмехнулась.
— И водителем грузовика он тоже был так себе.
Смех тут же оборвался.
— Это ещё что значит? — нахмурился главарь.
Я молча кивнула в сторону окна.
Потребовалось мгновение, чтобы они поняли, что произошло. Их байки — три отполированных до блеска красавца, на которые они явно молились — теперь были грудами покорёженного металла под задними колёсами огромного грузовика, который уже скрывался за горизонтом.
Цвет начал сходить с их лиц. Вожак первым кинулся к выходу, за ним двое его подельников. Они выбежали под дождь и замерли перед грудами покорёженного металлолома, а в закусочной раздался одобрительный смешок.
Старый дальнобойщик Марк, завсегдатай «Трактора», поднял кружку кофе в молчаливом тосте.
— За тех, кто не тратит слова впустую, — пробормотал он.
Я усмехнулась и вернулась к работе. В закусочной повисло приятное ощущение справедливости. В такие ночи понимаешь: карма — это блюдо, которое иногда подают прямо на горячей сковородке.
